«Тебя нет»
Анна выдиралась из своего сна мучительно долго. Казалось, что её кожа невыносимо натянута, как на барабане каких-то древне-африканских племен, использовавших человечью кожу для обтягивания священных инструментов, еще мгновение, и она лопнет и оттуда потечет кровь, её кровь, выплескиваясь пульсирующими вишневыми толчками наружу. На мгновение девушка замерла, завороженная представившейся картиной, но потом, сделав последнее усилие, вырвалась на волю и села на кровати. Вокруг была всё та же, привычная с детства картина: письменный стол с книжными полками наверху, на которых были неловко, впопыхах расставлены книги, черно-белые плакаты группы Lacrimoza, старенький музыкальный центр с нагроможденной рядом пирамидой дисков, платяной шкаф, пузатая тумбочка и комод для белья. «Старомосковский аскетизм», - усмехнулась про себя Анна и машинально вытерла мокрый от пота лоб. Пощупав ночную рубашку, она обнаружила, что та вся промокла насквозь и тут же, передернувшись от брезгливости, будто это была кровь, а не пот, она содрала ее с себя и кинула на пол. В голове мелькали обрывки сна.
Величественный Бог, седобородый, в белой тунике, с которым Анна разговаривала где-то в небесной пустоте, убеждал ее идти по пути добра и света, по пути истины. «Сходи, дитя, в церковь, покайся, прими причастие. Ты нужна мне. Твой путь – это путь Света. Не слушай льстивых речей Сатаны. Ты будешь обречена на бесконечный Ад».
Потом картинка сменилась: старая полуразвалившаяся гостиница, полная мышей и крыс, с рассохшимися скрипящими ступеньками, с перилами, полными жуков-древоточцев, рассыпающимися стаями по ее рукам, падающих за шиворот. Как ни странно, испуга это не вызывало, лишь констатацию факта, не более. Железная кровать, на которой она возлежала на полуистлевших простынях и смотрела на Него, на Сатану, усевшегося у нее в ногах и вещавшего свою Истину. Печальное лицо его то было прекрасно, как лицо Демона Врубеля, то становилось невыносимо отталкивающим и ужасным. «Дитя мое, это все не так страшно, как тебе рисуется. Я ничуть не хуже. Ты любишь удовольствия, любишь боль и секс. Твое место рядом со мной. Протяни мне руку, и пойдем вместе. Ты получишь всё, о чем мечтаешь здесь, на Земле – слава, власть, богатство, наслаждения».
Анна колебалась, не зная, что делать, на что решиться, и вдруг пришла Она, взяла её за руку и сказала: «Пойдем». Обернувшись, Она посмотрела на стоящих вдалеке Бога и Сатану и сказала: «Я не отдам её. Ни одному из вас. Она моя!»
Напялив на себя мужскую рубашку, шлепая босыми ногами по полу, Анна поплелась на кухню, варить кофе. Посмотрев на часы, машинально отметила, что стрелка часов перевалила за полдень и приближалась к единице. Отвлекаясь на приготовление бодрящего напитка, девушка отмеряла порцию кофе, добавляла перец, соль, кардамон, корицу и, наконец, уселась с поджатыми ногами на стул, глядя на дымящийся ароматный кофе. Затянувшись сигаретой, Анна вспоминала, где впервые ей довелось столкнуться с Ней, девушкой из сна, с Адой.
Это было в одном из ночных клубов, где Анна танцевала вместе с готической группой «Тени Лилит». После выступления к ней подошла незнакомка и сказала: «Привет. Мне очень понравилось, как ты танцуешь. Меня зовут Ада, Аделаида». Их дальнейший разговор был таким непринужденным и естественным, словно они знали друг друга вечность. Анна любовалась своей новой подругой: короткие черные волосы не скрывали изящную белоснежную шею, огромные синие глаза смотрели загадочно и туманно, грациозные кошачьи движения были естественны и томительно прекрасны. Через некоторое время, Анна, не утерпев, осторожно поинтересовалась: «Ты в теме?» Ада насмешливо посмотрела на нее и, плавно очерчивая выпуклость бокала подушечками пальцев, ответила: «В некотором роде». Облизывая сохнущие губы и сдерживая сладкую дрожь, зарождающуюся где-то внизу и переходящую выше, в перестукивание сердца, колотящегося всё быстрее и интенсивнее, Анна спросила: «В каком смысле?» Та не ответила, только немного наклонилась вперед и спросила: «Хочешь, я провожу тебя домой?». – «Хочу».
Ночной город пах страстью. Теплый майский ветер обдувал разгоряченную кожу, охлаждал напряженное в ожидании прикосновения тело. Ада шла рядом, не касаясь Анны, даже не дотрагиваясь до нее, и от этого было еще прекраснее и безумнее, идти вот так, ожидая, надеясь и не веря, что что-то может произойти. Тихо шумели поливальные машины, шурша вращающимися щетками, смывая дневную грязь и копоть с городских мостовых, изредка проносились мимо автомобили, сигналя двум девушкам, которым совершенно не было никакого дела до наполненных похотью владельцев иномарок – город готовился ко сну. В свете фонарей танцевали тени мотыльков и только что вылупившихся из почек молодых листьев, пронзительно пахнущих весной и счастьем. Огонек сигареты плясал в руке Ады, очерчивая мистическим цветом ее совершенные черты лица. Анне хотелось плакать. Каждый шаг приближал ее к дому, а значит и к разлуке. Когда они подошли к старенькой пятиэтажке, Ада взяла лицо Анны в ладони, поцеловала ее в нос и сказала: «До завтра. Я позвоню». Как во сне, Анна кивнула и скрылась за дверью подъезда, чтобы тут же взлететь наверх, к окну и посмотреть на уходящий силуэт незнакомки. Та шла уже вдалеке, но вдруг, не оборачиваясь, вскинула руку в прощальном жесте и поболтала в воздухе изящными длинными пальцами. Свет проезжавшей мимо машины выхватил этот фрагмент, и тут же картинка пропала, словно ее и не было.
Дома Анна механически разделась и бросилась на кровать. Сон не шел. В голове вертелись разные эротические видения. «Черт, - подумала она, - и чего это меня так сплющило? Ведь я всегда сама принимаю решения и веду партию. В конце концов, из нас двоих, мужик это я! Интересно, а как она отнесется к БДСМ? Надо менять тактику и браться за ум. Ладно, пусть только позвонит!» Девушка и не заметила, как заснула, провалившись в мир грез, напоенных страстью. В черном готическом платье с длинным шлейфом, в черных чулках с алой резинкой и высоких туфлях для стриптиза, она ходила вокруг Ады, прикованной наручниками к столбу, и радостно помахивала хлыстом, наслаждаясь тем, как дрожит новая подруга от легких его прикосновений. На ней не было ничего, кроме белого кружевного белья и подвязок, словно у невесты, обнажившейся для брачной ночи. Хлыст гулял по щиколоткам, медленно поднимаясь наверх, по трепещущим бедрам, сжатым то ли в испуге, то ли в порыве подкрадывающегося наслаждения. Запрокинутое назад лицо Ады, открывало взору пульсирующую жилку на горле, к которой так и тянуло прижаться губами, куснуть до легкого вскрика, прихватить зубами, чтобы почувствовать свою безграничную власть и насладиться ею, медленно, невыносимо медленно, до полной потери сознания и самоконтроля. Зазвонивший телефон резко выдернул Анну в реальность бытия. Она моментально вскочила и бросилась к трубке.
- Алло! Да, это я. – прерывающимся голосом, не владея собой, выдавила Анна.
- ………………..
- Я… хорошо спала. – чуть запнувшись, подавившись нервным смешком, в ответ на вопрос Ады.
-…………………
- Давай встретимся. Где?
-………………………..
- Ок. Буду.
Анна лихорадочно бросилась приводить себя в порядок. Ей, привыкшей к вниманию лиц обоего пола, было странно сознавать себя в новой роли, но оттого еще более будоражащей, на грани, от чего даже волоски на тонких руках топорщились маленькими антеннами, настроенными только на одно существо – Аду. Всё валилось из рук, косметика рассыпалась по полу, джинсы не желали налезать, от рубашки отвалилась пуговица… С трудом взяв себя в руки, Анна всё же закончила приготовления ко встрече и схватив любимый рюкзачок, вылетела на улицу. В метро ей постоянно попадались целующиеся парочки и настроение от этого прыгало то вверх, то вниз, то поднимаясь к надежде, то проваливаясь в отчаяние и сосущую одержимость. Увидев стоящую у столба Аду, Анна тихо подошла сзади и медленно провела пальцем по ее шее.
- Я видела тебя.
- Нет, ты не могла.
- У меня круговое зрение, не обольщайся.
- Могла бы и соврать.
- Зачем?
- Мне было бы приятно.
- Разве сейчас тебе менее приятно?
- Не знаю, наверное, нет, вернее да. О, черт!
- Не мучайся. Всё хорошо. Пойдем?
- Угу.
Ада пошла вперед, предоставив подруге следовать за ней, словно собаке за своим хозяином, или кораблю за ледоколом, или… впрочем, неважно.
Полдня девушки бродили по парку, разговаривая, знакомясь, пробуя мысли друг друга на вкус, цвет, запах, чтобы еще раз увериться в том, что их не зря потянуло друг другу словно магнитом, что существовала какая-то властная и очень важная причина для их неожиданной встречи, которую можно назвать предназначением. Забравшись в самую глубину парка, в место, куда пробраться, мог бы разве что совершенно отчаянный смельчак, подруги вышли на высокий холм, с которого открывался вид на реку. Подстелив свои куртки, они улеглись, чтобы наблюдать за легкими воздушными облаками, проплывающими по ясному, пронзительно глубокому и бездонному небу. Ада, закусив в зубах травинку, резко повернулась к Анне и требовательно произнесла: «Покажи татуировку». Та, отчего-то смущаясь, стянула свитер и, оставшись в одних джинсах, зябко повела плечами. Легкое прикосновение пальцев к коже обожгло огнем. Повернувшись, она наткнулась на пристальный взгляд, рассматривающий её маленькие почти детские груди. Ада наклонилась и медленно провела языком по соску, мягко прихватывая губами напрягшийся бутон. Толкнув девушку вниз, Ада медленно расстегнула её джинсы и приспустила их вниз. Колкая травинка начала своё путешествие по нежной плоти. Анна теряла сознание, проваливаясь в голубое небо, превращаясь в легкое облачко, забыв про то, что её тело существует в реальности, отзываясь на ласки неожиданной любовницы. Наслаждение и разум существовали сами по себе, разделив тело и душу на две блаженствующие составные, каждая из которых разрывалась от счастья. Пальцы и язык Ады исследовали каждый атом, заставляли звучать доселе не существовавшие струны, на которых до этого не сыграл ни один музыкант в симфонии страсти и оргазма. Это длилось и длилось, время остановилось, солнце застыло в мареве света, даже птицы, казалось, тянули одну ноту, пронзительно долгую и кристально-чистую, а-капелла. Мир перестал существовать.
Возвращаться назад не хотелось, и было совершенно плевать на то, что в этот заброшенный уголок может забрести какой-либо романтик в поисках уединения или бомж в извечной охоте за стеклянной тарой, или кто-то еще. И было плевать на то, что под спиной раскорячилась какая-то неудобная ветка, и стало немного прохладно, и… Вернул Анну назад голос Ады:
- Ты такая сладкая, любовь моя! Мне так не хочется с тобой расставаться.
- Так может и не надо? – спросила Анна.
- Я завтра улетаю на полгода по работе в Таиланд.
- Понятно.
- Ты не думай, для меня это всё серьезно. Я буду тебе звонить и писать. У тебя есть компьютер?
- Да.
- Вот и хорошо. Значит, ты не забудешь меня. Я вернусь скоро, очень скоро. Может быть даже скорее, чем ты думаешь.
- Я буду ждать.
Ада взяла лицо Анны мокрое от слез и повернула к себе.
- Ты не думай, ни о чем не думай. Все твои предположения будут неверны. Никогда не смей сомневаться в том, что я скажу тебе. Слышишь?
- Да.
- Хорошая девочка. Будь умницей. Ты нужна мне. Помни об этом. Пойдем, я провожу тебя.
Дома Анна не находила себе места. Не находила его и на работе. Редкие письма и звонки Ады были не спасением, а новой мукой. В один из субботних вечеров Анна сидела дома, на широком подоконнике и смотрела в окно на кружащийся в воздухе лист, который медленно кругами вился в воздухе, не желая падать на землю. «Вот так же и я, - подумала девушка, - не желаю спускаться на землю, возвращаться в реальность, которая рано или поздно всё равно наступит. Тебя нет со мной, Ада, тебя просто нет». В последнем письме Ады были нерадостные новости – отъезд задерживался еще на два месяца, если не больше. Анна сходила с ума. Одержимость Адой была настолько сильной, что душевная боль перерастала в физическую. Вечером, после работы, девушка почти приползала домой и ложилась в кровать, свернувшись в позе эмбриона и стараясь превратиться в маленькое ничто, в комочек полуразумной склизкой плоти. Стараясь выдрать себя из этого состояния, Анна начала ходить с друзьями на вечеринки, но глупые сальные анекдоты, нарочито развязные поглаживания нежданных поклонников только усиливали безотчетную брезгливость к окружающему миру. Постепенно, пытаясь заглушить тоску, Анна вернулась к своим старым развлечениям: ночным кутежам и садо-мазохистским играм в тайных салонах любителей БДСМ. Боль на мгновение приводила в чувство, заставляла острее воспринимать действительность и свое собственное существование, давала отдых разуму, пусть и в ущерб телу. Иногда она понимала, что у нее потихоньку сносит крышу, что голова ее полнится какими-то совсем уж странными видениями, но ничего менять она не хотела. Мир реальный уходил всё дальше, и Анна погружалась в таинственные и неизведанные ирреальные миры фантомов и призраков, манившие своей таинственностью и загадкой, обещавшие небывалые утехи и наслаждения. Связь с реальностью становилось всё тоньше, грань между сущим и небытием почти исчезла. Еще шаг и возврата не будет. Последний ее сон был предвестником нового мира, но вдруг вмешалась Ада, ставшая уже далекой детской сказкой, картонной принцессой из нарисованного замка. «Тебя нет», - прошептала Анна, сжимая в руке остывший холодный кофе. Дотлевшая сигарета обожгла пальцы. Выронив её, Анна осознала, что уже несколько минут длится и длится пронзительный и требовательный звонок в дверь. Медленно и нерешительно, проводя рукой по стене, задерживая пальцы на неровностях, бугорках и стыках обоев Анна подошла к двери и распахнула её настежь. За дверью стояла Ада. В полубезумных глазах Анны отразился свет надежды и тут же погас. «Тебя нет», - сказала она, медленно и равнодушно закрыла дверь.
| |||||||||||||||