Перевод с болгарского: Дончо Цончев (1933)
Скалы
Я видел некрасивые камни, скрывающие ценную руду. Видел камни, напрасно привлекающие внимание своим сиянием.
Некоторые из них только от одного прикосновения рассыпаются как песок в твоей руке, и вот они спускаются с водными потоками вниз и засоряют русла рек, пока не опустятся на темное дно моря и не превратятся в зловонную тину.
Я находил эдельвейсы только на белоглавых пиках гор.
Люблю острые скалы, высоко взметнувшиеся, как любовь, сильная как ненависть. Небо над ними чистое, словно неосуществленная идея. Полуночные зимние вьюги не заметают те скалы – они только им плачутся. А века их украшают и постепенно покрывают выщерблинами.
Воды
В начале, пока они быстры как кристалл (потому что такими рождены), они сумасшедше бурлят, обрушиваются на берега, обшаривают все вокруг, пенятся и громогласно бормочут. Они так спешат, что небо не успевает посмотреться в них. Каждая пядь дна и каждая капля дождя что-то изменяют. Заражают или оздоравливают. В целом они безобидны. Но не только быстры. Наконец, они успокаиваются, и можно увидеть над ними крылья водной стрекозы. Но и сейчас небо не отражается – воды мутны от тины, нанесенной за долгий период времени.
Только те, которые вовремя дали свою силу некоей водяной мельнице, одновременно быстры и спокойны. Днем они синие, а ночью - полны звездами.
Цветы
Вы цветы, ваши цвета и запахи делают мир таким, к какому мы привыкли. Колокольцы, свечи, бальные платья и веера. Око святого, уста девушки. С марта по октябрь. Даже бабочки, которые вас копировали, не столь прекрасны, хотя и могут летать. И я, как любой, – люблю смотреть на вас. И еще подумать о корнях, которые вас хранят. Без них, вы через два дня погибнете. Без вас они через месяц выпустят новые стебли, еще моложе и красивее.
Грозные, кривые, запутанные корни, осужденные на вечную темницу, разползшиеся в разных направлениях в грязи, жестоко вбитые в сухой камень, в смрадный навоз, откуда высасывают влагу, чтобы цвести.
Ветра
Дуют на восток, запад, север и юг. И между этими направлениями. Дуют вверх по склону и вниз, в низинах. Свирепые, тихие, ледяные, теплые. Гонят ветра в деревьях сок, внутри нас – чувства и кровь.
По ним моряки направляют свои паруса.
Поэты завидуют их свободе.
Слабые, жалкие и безвольные прислушиваются и скрываются… смерть и мертвые листья укладываются вблизи тротуара.
Только люди, унесенные ветром, знают, что и здесь нет никакой свободы. Никакой свободы. Для них фраза «Капризный ветер» только одно из многих тысяч красивых выражений. Потому что ветра дуют с точно определенной силой. По причине строго определенной температуры, влажности и морфологии ландшафта. И из-за многих других непоэтичных причин.
Облака
Перистые, кучевые, белые, серые, низко на горизонте, высоко в зените, с посеребренными месяцем краями, позолоченные им, собираются и расходятся по своей собственной воле скитальцев. Рисуют фей, чудовищ, головы детей и хвосты львов, рисуют мечты, страхи, кроткие молитвы и яростные намерения. Хорошо. Вот, посмотрите, там – Она. Кого-то обнимает. Его голова отделяется, оттуда вылезают змеи и мезозойские рептилии, сейчас похожие на паука, а потом на черную овцу, на пятно от упавшего сверху, червивого, сгнившего яблока. Точно перед домом ли? Ничего. Давно известно – красные - лежат червивые, только свиньи едят их. Ну и зачем я на это смотрю? Вот травинка передо мной, которая молится ветру. Живая травинка вылезает из земли.
Травинка около меня!
Вновь, в атмосфере, собрались водные пары, гонимые воздушными течениями. Это и есть облака. Уйдут так же, как и пришли – никем незваные и не гонимые……. Все проходит, даже прекрасное.
О, когда я смотрю на травинку…. Небо не кажется таким мрачным. Как и не кажется таким синим.
Агаты
Я держал в руке агаты и спрашивал их: сколько лет уже я о вас думаю? Учил вас долго, смотрел на вас медленно, согревал вас, замечтавшись, в своих руках. Какова в действительности их судьба: лежит себе маленький кусочек глубоко под землей, воды его находят и поливают. Растет себе – кривое нагромождение ожерельем слоев. Если все будет хорошо, станет хорошим камнем. Когда-нибудь кто-то его найдет. Расколет его, чтобы увидеть душу. Отполирует – сколько прикованных к нему глаз отразит матовая кофейная поверхность? Одни подземные воды уходят, освобождая путь другим. Новая «вода» не кофейного цвета, а серая. И новое ожерелье, слой агатов после нее тоже станет серым. После зеленой воды, бесцветной, красной и синей – в ожерелье агатов все это сохранится. Держу агаты и спрашиваю их: агаты, агаты, как вы так смогли устоять перед всеми земными растворами?
Вы приняли их цвета (они вас залили), вы выросли в их прозрачности, в их капризах и осадках - но ваш первый и единственный слой остался неизменным. Агаты, агаты, вы, в сущности, заставили эти подземные растворы разукрасить вас.
Агаты лежат в моей руке, блестящие и неподвижные, и спрашивают меня: Ах, а как же ты устоял?
Листья
Когда я их увижу в нарядных октябрьских одеждах, они непременно меня о чем-нибудь спросят. Каковы эти сумасшедшие цвета, - спрашивают, - солнечные, кровавые, лунные и золотые? Почему сейчас, когда ветер призывает нас? Мы сделали свою работу, пока были зелеными, какова же эта разноцветная старость перед снегами?
Обо всем меня спрашивают листья, и я не знаю, что им ответить.
В один из дней спускаюсь вниз по моему любимому пути у шахтерских бараков. Эта низина словно русло. Заросла грабами, буками, березами и калинами. В ногах моих листва до колена. Около меня и надо мной теплая ярмарка осени и листьев. Я остановился на крутом берегу реки и увидел, как в полутемном месте, которое я знал издавна, что-то светится. Изнутри наружу, и от ветвей деревьев в небо.
О, листья сохранили свет своей жизни – за мгновение до смерти. Небесный божий свет, собранный за их единственную весну и лето.
О, они бы хотели вернуться!
Березка
В щель одной огромной скалы упало семя. Оно нашло там влагу и покой. Проросло корнями. Вверх щели потянулся стебель. Сейчас это семя – целая березка. С ветвями, листьями и всем остальным, что требуется хорошеньким маленьким березкам. Странно выглядит эта скала, из чьей гранитной груди выглядывает тоненькое и растрепанное деревце. Моя тропинка проходит мимо нее. Каждый вечер, когда спускаюсь к баракам и вижу ее, мне нравится думать о тех больших корявых сердцах мужчин, в которых угнездились коренья тонких беспомощных березок.
Я сказал беспомощных?
А вы попробуйте их вырвать.
Личности
В одном буковом лесу растет одинокая сосна. Она сама по себе. Это Сосна. Тысячи безымянных буков вокруг известны только приблизительно и через нее.
В одном сосновом лесу растет одинокий бук. Он сам по себе. Это Бук. Тысячи безымянных сосен вокруг известны только приблизительно и через него.
Но все это не совсем так, если в буковом лесу растет граб, или между сосен – ель.
| |||||||||||||||