Доню
Вера Степановна Львова была дамой мощного телосложения, если не сказать больше, и к тому же, служила пожарником или пожарной. Она сама всегда затруднялась с терминологией, поскольку женщин пожарных до сих пор кроме как в зеркале, не видела. Да и не мудрено. Тем не менее, служила она справно, и, совершенно естественно, была из тех русских женщин, которые и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут. Входила она и в избы, и в дома, и в квартиры, и в общежития, а так же заводы и фабрики с длинным пожарным рукавом, в каске и противогазе - во всем обмундировании, и тушила огонь - всё как положено. Огня она не боялась, остерегалась разумно - это да, молокососов зеленых учила уму разуму.
Снисходительно глядя на накаченную мускулатуру Васьки или Петьки, на чуть пробивающийся пушок волос над верхней губой, Вера Степановна деловито басила:
- Ты, прежде чем дверь открывать, милок, сначала ее потрогай, как женщину, нежно, осторожно - горячая ли, потом на пол ляг, послушай - звук огня всегда особый, слышный. Потом воздух понюхай, и лежа уже, дверь приоткрывай. А то обратная тяга пойдет - если стоять будешь и дверь откроешь - сгоришь вмиг, ни волоска, ни кожи не останется, одни косточки обугленные. И не боись огня-то! Он всё чувствует. Остерегаться надо, голову нельзя терять, мыслить четко и всё по инструкции исполнять - испугался, чуть в сторону отошел, считай - помер.
- Вера Степановна, - спрашивал молодняк, - неужели вам не страшно? Вы же женщина!
- А что женщина? - удивлялась та. - Огонь каждой божьей твари страшен, разум затмевает и заставляет нестись сломя голову. Мы же люди, должны помнить, что только разум спасти может, паника - гиблое дело.
- А вы когда-нибудь боялись?
- А как же! Вот, помню, шинный завод горел. Огонь был черный-пречерный, и дым такой же. Куда идти, что делать - ничего не видно. На ощупь шли, по рукаву. А огонь, зараза, не тушится - сколько воды ни лей, никакого эффекта. Словно живой - насмехается. Я тогда его так обложила матюками с перепугу, никогда не забуду. Ничего, погасили.
Работу Вера Степановна любила, чувствовала свою нужность и важность, это добавляло ей весу - морального конечно, на телесный сетовать не приходилось - хватало. Муж Веры Виталий Антонович был мужчиной на удивление хрупким, если не сказать тощим. Работал он там же, в пожарной части - бухгалтером. Единственным его недостатком, если это можно посчитать за недостаток, было то, что он страшно боялся воды. Даже мылся бедняга исключительно под проточной водой, не закрывая затычку, потому что вид наполненной жидкостью ванной будил в нем скрытую фобию и буквально доводил до тошноты.
Жену Виталий Антонович боготворил. Успевал и в магазин забежать, и картошечки начистить-нажарить, и сарделечек сварить, и хрусткую кислую капустку маслицем залить, сахарком засыпать. Да на стол всё это русское великолепие вместе с зеленюшкой да пупырчатыми солеными огурчиками подать как раз к нужному моменту - когда раздобревшая после душа розовая супруга вплывала на кухню в любимом коротком халатике с жар-птицами китайского происхождения.
Муж смотрел на Веру влюбленными глазами и нежно спрашивал:
- Доню, может добавочки?
Доню, как правило, соглашалась и после вкусной еды охотно миловала супруга в постели - по заслугам. В общем, жили они душа в душу, дружно, и не бедствовали. Ласковое прозвище "Доню" унаследовал Виталий Антонович от родителей Веры, называвших так всегда свою кровиночку-доченьку. Одна беда постоянно преследовала Виталия - Вера Степановна была любительницей экстрима. Словно на работе ей не хватало той бешеной дозы адреналина, которая поступала в кровь - а постоянно надо было придумать что-то еще, испытать себя на прочность, переступить через еще один барьер, взять новую высоту. И то, что бедного супруга пугало до дрожи в коленях - у милейшей дамы вызывало радостный хохот и прилив жизненных сил.
На отпуск Вера Степановна собственноручно взяла путевки в Египет. Она давно мечтала заняться дайвингом, и эта мечта подзуживала ее, не давала спокойно пить и есть, так что госпожа пожарная даже потеряла в весе грамм 700, чего с ней давненько не случалось.
И вот, наконец, вожделенное Красное море, Шарм-иль-Шейх, предвкушение дайвинга. Египтяне, правда, очень долго искали для Веры подходящий по размеру водолазный костюм, а потом еще половина отеля сбежалась смотреть на нее, затянутую в черный, плотно прилегающий к телу латекс. Надо вам сказать, что Вера Степановна потрясала. Потрясала мощной грудью, другими не менее впечатляющими частями тела, когда для пробы залезала в бассейн для тренировки во всем обмундировании и с баллонами за спиной, шумно вздыхала, всплывая наверх и освобождаясь от загубника.
- Доню, Верушка, может не надо? - спрашивал несчастный муж, с опаской нарезая круги возле бассейна, но, не рискуя приближаться ближе, чем за пять шагов к краю.
- Надо, Виталий! - отвечала доню и опять шумно погружалась в бассейн.
Наконец, настал тот день, когда должно было состояться настоящее погружение - к чудесам Красного моря, к его фантастическим рыбам, дивным кораллам, огромным удивительным ракушкам и прочим прелестям. На бедного супруга было тяжко смотреть - от морской качки и непередаваемого ужаса он позеленел и тихо лежал на полу яхты столбиком, закатив глаза. Жизнерадостная Вера восторженно оглядывала морские просторы. Прибыв к месту погружения, все начали одеваться. Муж слегка ожил и по стеночке пополз к жене. Там он всем мешался под ногами и тихо завывал:
- Доню, пожалей меня, вдруг что случится? Я не переживу! Доню, не надо!
- Надо, милый! - отвечала доню и тихо оттирала любимого плечиком в сторонку.
- Ты, пока посиди в тенечке под тентиком, отдохни.
- Доню, прошу тебя, не оставляй меня!
- Вы бы, сударь, не мешались попусту, а дали мне возможность проинструктировать вашу супругу перед погружением. А ну-ка, идите на корму и молчите! - вмешался измученный причитаниями Виталия Антоновича инструктор.
Бедный супруг поплелся на корму и уже оттуда вытягивал цыплячью шею, высматривая свою большую половинку.
Вере Степановне не терпелось. Она вполуха слушала последние наставления. Темно-синяя прозрачная гладь моря манила тайнами, которые вот-вот должны были стать зримыми и доступными. К тому же, к поясу дамы были прикреплены грузики для того, чтобы Вера тут же не всплыла наверх как пробка. Грузиков было много и Веру уже шатало и клонило к земле, вернее, за борт. Наконец, отмашка, и мужественная Вера Степановна скакнула за борт. Это произошло так быстро и неожиданно, даже для нее самой, что от удивления она выпустила загубник и быстро пошла ко дну. Загубник со шлангом вился где-то вверху, изгибаясь причудливой змеей. Целая струя пузырей отмечала ее катастрофический путь вниз. Все - и инструкторы и дайверы в шоке стояли у борта и молча смотрели на это небывалое погружение.
- Вера, любовь моя, я иду! - крикнул Виталий Антонович и рыбкой метнулся за тонущей женой вниз.
Поднять ее он не мог - вес жены и грузиков был настолько отличным от габаритов самого супруга, что ничего сделать было нельзя. Опомнившийся инструктор первым делом вытащил отважного супруга, который отчаянно сопротивлялся и пытался опять нырнуть за женой. Потом, уже втроем - инструкторы вытащили Веру на поверхность.
- Доню, моя доню, - кинулся к ней Виталий Антонович, - Слава Богу, живая!
Доню выпустила струю воды изо рта, отплевалась и виновато пробасила:
- Как же я облажалась! Ну, ничего, завтра опять попробую!
Июль 2007
| |||||||||||||||